2007 год.
В рамках Года Русского Языка
О ХОРОШИХ ЧИТАТЕЛЯХ
И ХОРОШИХ ПИСАТЕЛЯХ
Владимир Владимирович Набоков
«Как стать хорошим читателем» или «О хорошем отношении к автору» - примерно
такой подзаголовок подошел бы этим разнородным рассуждениям, в которых я хочу с
любовной и медлительной дотошностью разобрать несколько шедевров европейской
литературы. Сто лет назад Флобер написал в письме к любовнице: «Соmmе
l'оn serait savant si 1'оn connaissait bien seulement
cinq а six livres» - «Каким ученым можно было бы стать, зная как следует
пять-шесть книг».
Читатель должен замечать подробности и любоваться ими. Хорош стылый свет
обобщения, но лишь после того, как при солнечном свете заботливо собраны все
мелочи. Начинать с готового обобщения - значит приступить к делу не с того
конца, удалиться от книги, даже не начав ее понимать. Что может быть скучнее и
несправедливее по отношению к автору, чем, скажем, браться за «Госпожу Бовари»,
наперед зная, что в этой книге обличается буржуазия. Нужно всегда помнить, что
во всяком произведении искусства воссоздан новый мир, и наша главная задача -
как можно подробнее узнать этот мир, впервые открывающийся нам и никак впрямую
не связанный с теми мирами, что мы знали прежде. Этот мир нужно подробно изучить
- тогда и только тогда начинайте думать о его связях с другими мирами, другими
областями знания.
Теперь другой вопрос: можно ли извлечь из романов сведения о странах и их
истории? Неужели кто-то еще наивно полагает, что из тех пухлых бестселлеров,
которые нам на каждом шагу подсовывают книжные клубы под видом исторических
романов, можно что-нибудь узнать о прошлом? Можно ли доверять той картине
помещичьей Англии с баронетами и садовой архитектурой, которую оставила Джейн
Остен, если все ее знания о жизни ограничивались гостиной священника? Или
«Холодный дом», фантастические сцены на фоне фантастического Лондона, - можно ли
считать его очерком жизни Лондона столетней давности? Конечно, нет. То же самое
относится и к другим романам. Истина состоит в том, что великие романы - это
великие сказки, а романы в нашем курсе - величайшие сказки.
Время и пространство, краски времен года, движения мышц и мысли - все это
(насколько можно судить, и мне кажется, тут нет ошибки) для писателя,
наделенного высоким даром, не традиционные понятия, извлеченные из общедоступной
библиотеки расхожих истин, но ряд уникальных открытий, для которых гениальный
мастер сумел найти уникальный же способ выражения. Удел среднего писателя -
раскрашивать клише: он не замахивается на то, чтобы заново изобрести мир - он
лишь пытается выжать все лучшее из заведенного порядка вещей, из опробованных
другими шаблонов вымысла. Разнообразные сочетания, которые средний литератор
способен выстроить в заранее данных рамках, бывают не лишены своеобразного
мимолетного очарования, поскольку средним читателям нравится, когда им в
привлекательной оболочке преподносят их собственные мысли. Но настоящий
писатель, который заставляет планеты вертеться, лепит человека и, пока тот спит,
нещадно мнет его ребро, - такой писатель готовыми ценностями не располагает: он
должен сам их создать. Писательское искусство – вещь совершенно никчемная, если
оно не предполагает умения видеть мир прежде всего как кладовую вымысла. Если
материя этого мира и реальна (насколько реальность вообще возможна), то она
отнюдь не является целостной данностью: это хаос, которому автор говорит:
«Пуск!» - и мир начинает вспыхивать и плавиться. Он переменился в самом своем
атомном составе, а не просто в поверхностных, видимых частях. Писатель первым
наносит на карту его очертания, дает имена его элементам. Вот ягоды, они
съедобны. Вон там, впереди, кто-то пятнистый метнулся прочь - надо его
приручить. А вот то озеро за деревьями я назову «Жемчужным» или - еще изысканнее
- «Сточным». Этот туман будет горой - и ее надо покорить. Мастер лезет вверх по
нехоженому склону, и там, на ветреной вершине, встречает - кого бы вы думали? -
счастливого и запыхавшегося читателя, и они кидаются друг другу в объятия, чтобы
уже вовек не разлучаться - если вовеки пребудет книга.
В одном провинциальном колледже, куда меня занесло во время затянувшегося
лекционного тура, я устроил небольшой опрос. Я предложил десять определений
читателя; студенты должны были выбрать четыре, каковой набор, по их мнению,
обеспечит хорошего читателя. Список куда-то задевался, но попробую восстановить
его по памяти. Выберите четыре ответа на вопрос, каким должен быть и что делать
хороший читатель:
1. Состоять
членом клуба книголюбов.
2.
Отождествлять себя с героем/героиней книги.
3.
Интересоваться прежде всего социально-экономическим аспектом.
4.
Предпочитать книги, в которых больше действия и диалога.
5. Не
приступать к чтению, не посмотрев экранизацию.
6. Быть
начинающим писателем.
7. Иметь
воображение.
8. Иметь
хорошую память.
9. Иметь
словарь.
10. Иметь
некоторый художественный вкус.
Студенты дружно налегли на отзывчивое отождествление, на действие, на
социально-экономический и исторический аспекты. Как вы, без сомнения, уже
догадались, хороший читатель - тот, кто располагает воображением, памятью,
словарем и некоторым художественным вкусом, причем последний я намерен развивать
в себе и в других при всякой возможности.
Должен оговориться, что слово «читатель» я употребляю весьма свободно. Пусть это
покажется странным, но книгу вообще нельзя читать - ее можно только
перечитывать. Хороший читатель, читатель отборный, соучаствующий и созидающий, -
это перечитыватель. Сейчас объясню, почему. Когда мы в первый раз читаем книгу,
трудоемкий процесс перемещения взгляда слева направо, строчка за строчкой,
страница за страницей, та сложная физическая работа, которую мы проделываем, сам
пространственно-временной процесс осмысления книги мешает эстетическому ее
восприятию. Когда мы смотрим на картину, нам не приходится особым образом
перемещать взгляд, даже если в ней тоже есть глубина и развитие. При первом
контакте с произведением живописи время вообще не играет роли. А на знакомство с
книгой необходимо потратить время. У нас нет физического органа (такого, каким в
случае с живописью является глаз), который мог бы разом вобрать в себя целое, а
затем заниматься подробностями. Но при втором, третьем, четвертом чтении мы в
каком-то смысле общаемся с книгой так же, как с картиной. Не будем, однако,
путать глаз, этот чудовищный плод эволюции, с разумом, еще более чудовищным ее
достижением. Любая книга - будь то художественное произведение или научный труд
(граница между ними не столь четкая, как принято думать) - обращена, прежде
всего, к уму. Ум, мозг, вершина трепетного позвоночника, - вот тот единственный
инструмент, с которым нужно браться за книгу.
А раз так, мы должны разобраться в том, как
работает ум, когда сумрачный читатель сталкивается с солнечным сиянием книги.
Прежде всего, сумрачное настроение рассеивается и, полный отваги, читатель
отдается духу игры. Нередко приходится делать над собой усилие, чтобы приступить
к книге, особенно если она рекомендована людьми, чьи вкусы, по тайному убеждению
юного читателя, скучны и старомодны, но если такое усилие все-таки делается, оно
будет вознаграждено сполна. Раз художник использовал воображение при создании
книги, то и ее читатель должен пустить в ход свое - так будет и правильно, и
честно.
Что же касается читательского воображения, есть, по меньшей мере, две его
разновидности. Давайте выясним, какая из них требуется при чтении. Первая -
довольно убогая, питающаяся простыми эмоциями и имеющая отчетливо личный
характер. (Этот первый тип эмоционального чтения, в свою очередь, делится на
несколько подвидов.) Мы остро переживаем ситуацию, описанную в книге, поскольку
она напоминает о чем-то, что довелось испытать нам или нашим знакомым. Либо
опять же книга оказывается близка читателю потому, что вызывает в его памяти
некий край, пейзаж, образ жизни, которые дороги ему как часть прошлого. Либо - и
это худшее, что может произойти с читателем - он отождествляет себя с персонажем
книги. Я не советовал бы читателям прибегать к этой разновидности воображения.
Каков же тот единственно правильный инструмент, которым читателю следует
пользоваться? Это - безличнoe воображение и эстетическое удовольствие. Следует
стремиться, как мне кажется, к художественно-гармоническому равновесию между
умом читателя и умом автора. Следует оставаться немного в стороне, находя
удовольствие в самой этой отстраненности, и оттуда с наслаждением, - переходящим
в страсть, исторгающим: слезы, и бросающим в дрожь, - созерцать глубинную ткань
шедевра. Разумеется, полной объективности тут быть не может. Все ценное в
какой-то степени всегда субъективно. Мне могло присниться, что вы сидите здесь;
или я - привидевшийся вам кошмар. Я лишь хочу сказать, что читатель должен уметь
вовремя обуздывать свое воображение, а для этого нужно ясно представлять тот
особый мир, который предоставлен в его распоряжение автором. Нужно смотреть и
слушать, нужно научиться видеть комнаты, одежду, манеры обитателей этого мира.
Цвет глаз Фанни Прайс в «Мэнс филд-парке», обстановка ее холодной комнатки –
все это очень важно.
У каждого свой душевный склад, и я скажу вам сразу, что для читателя больше
всего подходит сочетание художественного склада с научным. Неумеренный
художественный пыл внесет излишнюю субъективность в отношение к книге, холодная
научная рассудочность остудит жар интуиции. Но если будущий читатель совершенно
лишен страстности и терпения – страстности художника и терпения ученого, - он
едва ли полюбит великую литературу.
Литература родилась не в тот день, когда из неандертальской долины с криком:
«Волк, волк!» - выбежал мальчик, а следом и сам серый волк, дышащий ему в
затылок; литература родилась в тот день, когда мальчик прибежал с криком: «Волк,
волк!», а волка за ним и не было. В конце концов, бедняжку из-за его любви к
вранью сожрала-таки реальная бестия, но для нас это дело второстепенное. Важно
совсем другое. Глядите: между настоящим волком и волком в небылице что-то
мерцает и переливается. Этот мерцающий промежуток, эта призма и есть литература.
Литература - это выдумка. Вымысел есть вымысел.
Назвать рассказ правдивым значит оскорбить и искусство, и правду. Всякий большой
писатель - большой обманщик, но такова же и эта архимошенница - Природа. Природа
обманывает всегда. От простеньких уловок в интересах размножения до
умопомрачительно изощренной иллюзорности в защитной окраске бабочек и птиц -
Природа использует изумительную систем: фокусов и соблазнов. Писатель только
следует ее примеру.
Ненадолго вернувшись к нашему маленькому
волосатому дикарю, пугающему волком, можем сказать та магия искусства шла от
призрака выдуманного им волка, от волка его фантазии, и при жизни удачливого
шалуна рассказ о нем был хорошим рассказом. А когда проказник погиб, рассказ у
пещерного костра превратился в хорошее поучение. Но магия исчезла вместе с ним.
Ибо все дело в выдумке.
Писателя можно оценивать с трех точек зрения: как рассказчика, как учителя, как
волшебника. Все трое - рассказчик, учитель, волшебник - сходятся в крупном
писателе, но крупным он станет, если первую скрипку играет волшебник.
К рассказчику мы обращаемся за развлечением, за умственным возбуждением
простейшего рода, за эмоциональной вовлеченностью, за удовольствием поблуждать в
неких дальних областях пространства и времени. Слегка иной, хотя и необязательно
более высокий склад ума ищет в писателях учителей. Пропагандист, моралист,
пророк - таков восходящий ряд. К учителю можно пойти не только за поучением, но
и ради знания ради сведений. Мне, к сожалению, знакомы люди, читавшие
французских и русских романистов, чтобы что-нибудь разузнать о жизни в веселом
Париже или в печальной России. Но в-третьих, и это главное, великий писатель -
всегда великий волшебник, и именно тогда начинается самое захватывающее, когда
мы пытаемся постичь индивидуальную магию писателя, изучить стиль, образность,
структуру его романов или стихотворений.
Три грани великого писателя - магия, рассказ, поучение - обычно слиты в цельное
ощущение единого и единственного сияния, поскольку магия искусства может
пронизывать весь рассказ, жить в самой сердцевине мысли. Шедевры сухой,
прозрачной, организованной мысли способны вызывать художественное потрясение не
меньшей мощности, чем «Мэнсфилдпарк» или самый бурный каскад диккенсовской
образности. Точность поэзии в сочетании с научной интуицией - вот, как мне
кажется, подходящая формула для проверки качества романа. Для того чтобы
погрузиться в эту магию, мудрый читатель прочтет книгу не сердцем и не столько
даже умом, а позвоночником. Именно тут возникает контрольный холодок, хотя,
читая книгу, мы должны держаться слегка отрешенно, не сокращая дистанции. И
тогда с наслаждением, одновременно и чувственным и интеллектуальным, мы будем
смотреть, как художник строит карточный домик, и этот карточный домик
превращается в прекрасное здание из стекла и стали.
***
СОВРЕМЕННОЕ ОБРАЗОВАНИЕ
В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ И ПОЛИЯЗЫЧИЯ В МИРЕ
Н.Е.Буланкина
доктор философских наук, заведующая кафедрой гуманитарного образования,
профессор Новосибирского института повышения квалификации и переподготовки
работников образования
Полиязыковая ситуация в мире, в основании которой полиязычие народов и
многообразие культур, при определенном социально значимом и специально
организованном педагогическом контексте (1) становится важным механизмом
гуманизации общественной жизни, человеческой культуры и образовательных систем в
условиях глобализации. Поскольку различные социальные системы вынуждены
сотрудничать для решения общих, глобальных проблем, возникает потребность в
выработке согласованных представлений о правах, достоинствах и свободе человека.
Как известно, эти представления абстрактны (так как не должны приходить в
противоречие со специфическими, культурными стандартами и стереотипами), но они
достаточно реальны, чтобы на их основе вырабатывать нормы, включающие
«человеческие измерения» в международное сотрудничество.
В данном контексте определение природы гуманизации через образовательные системы
направлено на выявление способов нейтрализации явления дегуманизации в
российском образовании. Диапазон реальной свободы
социально-профессионального и культурного самоопределения личности в
соответствие с общенациональными интересами, индивидуальными способностями и
потребностями – важнейший показатель уровня прогресса и гуманизма достигнутого
данным обществом. Формальное расширение возможностей и свободы самоопределения
личности на основе утверждения в нашей стране господства рыночных отношений в
действительности обернулось для подавляющего большинства населения
необходимостью определять свой социально-профессиональный выбор, исходя не из
интересов отечества и внутренних потребностей, а из диктата конъюнктуры на рынке
труда. Преодоление этих негативных тенденций означает гуманизацию всех сфер
общественной жизни, суть которой увеличение свободы каждой личности, полноты
реализации ее творческого потенциала, и, особенно, расширения возможностей
социального, профессионального и культурного самоопределения. Вопрос о критериях
качественных результатов гуманизации системы образования весьма актуален, не
прост, а потому требует философско-методологических и социально-педагогических
исследований.
Философы постоянно ставили и решали вопрос о сущем и должном в отношениях между
людьми, обращаясь к фундаментальным проблемам нравственности, апеллируя уже не
столько к вере, сколько к разуму. Они могли при этом более или менее
последовательно придерживаться гуманистических или антигуманистических
принципов. Постановка человека в центр философской проблематики, провозглашение
его блага и гармоничного развития высшей целью характерно для эпохи Возрождения,
с которой связывают возникновение гуманизма как идейного течения,
противоположного духу аскетизма средневековой христианской традиции. Ставя под
сомнение нравственные императивы, основанные на традиции или слепой вере, творцы
философских учений стремились логически доказать необходимость гуманизма.
Однако, несмотря на известные достижения, эта задача в целом остается,
по-видимому, неразрешимой. В этом проявляется ограниченность возможностей
классической науки и необходимость использования неклассической парадигмы,
учитывающей в научном познании нравственные ценности и рассматривающей человека
в качестве элемента единого универсума.
Гуманизм - это направление мышления и деятельности, ориентированное на благо
всех людей как высшую ценность и высший смысл жизни при безусловном уважении
свободы каждой личности. Гуманитаризм - направление мышления и деятельности,
ориентированное на всемерное освоение и использование гуманитарного знания в
качестве средства гуманизации жизни. Причем оба эти понятия в современных
условиях используются для обозначения противоположного технократизму как
направлению мысли и деятельности, абсолютизирующему роль техники, материального
производства, а также соответствующих наук и специалистов как фактора
социального прогресса, при игнорировании или умалении ценностей духовной
культуры и потребностей развития личности. Таким образом, гуманитаризация
образования есть процесс насыщения гуманитарным знанием системы образования в
целях гуманизации всей общественной жизни.
Глобализация – двусторонний процесс. Первая техническая сторона есть
качественный скачок в развитии производительных сил, обусловленный
научно-технической революцией - более всего ее информационной составляющей.
Интеграция производственно-хозяйственной деятельности на
государственно-национальном и мировом уровнях – естественное следствие,
противодействие которому бессмысленно. Вторая сторона – социально-экономическая
и геополитическая, суть которой в вопросе: в чьих именно интересах используются
глобализационные процессы. Ответ на него предельно прост: в интересах тех, кому
принадлежат основные технические средства глобализации, то есть, крупнейшим
транснациональным корпорациям. Геополитическая ситуация, от которой также
зависит направленность этих процессов, сегодня характеризуется, к сожалению,
однополярностью.
Глобализация стремится «захватывать» все сферы жизнедеятельности народов земного
шара, включая их языковое пространство, которое в современном мире все чаще в
той или иной мере является полиязычным. Полиязычие – прогрессивный
феномен, поскольку способствует взаимопониманию и сотрудничеству народов, и
поскольку способствует обогащению и развитию родных языков, повышению общей
культуры человека. Выдающиеся деятели науки, образования и культуры, как
свидетельствует история, обычно не ограничивались знанием родного языка. Широкое
и богатое полиязыковое пространство есть одно из проявлений жизненных сил
народа, его творческого потенциала. Однако глобализаторы стремятся полиязычие
каждой страны использовать в целях подавления и разрушения национального
самосознания, самобытной культуры, и насаждения языковых вульгаризмов. Борьба за
чистоту родного языка и полиязыкового образовательного пространства – важное и
необходимое условие национального возрождения русского народа и стабильного
развития российского образования в целом.
Возрождение гуманистической традиции в современном образовании обусловлено
развитием всего общества в целом. Человек накопил огромное количество знаний,
но еще Гераклит утверждал, что «многознание не научает уму». Более того, в
последнее время специалисты отмечают все более усиливающуюся диспропорцию между
ростом потока частных знаний и способностью человека собрать все это в единую
картину мира. Потребность в интегративном мышлении на данном этапе развития
общества становится все более актуальной, она проявляется в тесной интеграции
естественнонаучного и гуманитарного подходов к познанию объективного мира.
Преодоление дегуманизации системы образования и перевод её из режима
«выживания» в режим стабилизации, в основе которой развитие личности, «инноватика»
во имя человека, возможны при условии изменения социально-экономического и
политического курса государства в области образования.
Существенное различие понятий гуманитарного и гуманистического становится
особенно очевидным, если учесть, что образование и, особенно гуманитарные
дисциплины, могут быть наполнены антигуманистическим содержанием, и вообще могут
быть пронизаны духом насилия и жестокости, как это бывает при фашистских
режимах. Поэтому гуманитаризация образования может использоваться и в
антигуманных целях – для разрушения нравственных ценностей, исторической памяти
народов, национального самосознания.
В ходе социально-философского анализа проблемы гуманизации полиязыкового
образовательного пространства (2) автору статьи удалось определить сущность и
специфику гуманитарного начала в устоявшемся современном словоупотреблении.
Во-первых, оно связано с определенным классом наук, называемых
социогуманитарными. Во-вторых, общим основанием для отнесения той или иной
дисциплины к классу гуманитарных служит то, что объектом её является изучение
тех или иных сторон социальной формы движения.
Согласно авторской социально-философской концепции гуманизация полиязыкового
образовательного пространства (ПЯ-ОП) рассматривается в качестве
эффективного способа воспроизводства полиязыковой культуры через социально
значимые образовательные практики. При этом гуманизация полиязыкового
образовательного пространства как системное основание развертывания
информационно-образовательных, знаково-символических, ценностных модусов
культуры выступает в целях социального регулирования и прогноза развития
человеческих ресурсов России.
В рамках этой концепции ведущим критерием
эффективности гуманизации ПЯ-ОП становится культурное самоопределение (КС)
личности в образовательном пространстве, исследованное автором в нескольких
аспектах. КС как процесс приобщения человека к языкам культуры отражается
в его индивидуальной полиязыковой культуре. КС как ведущий критерий
повышения эффективности системы образования проявляется в интеграции элементов
полиязыкового образовательного пространства, в сформированности индивидуальной
полиязыковой культуры (от созидающего, адаптивного до интегративного уровня), в
продуктивном гармоничном взаимодействии субъектов образовательного процесса.
КС как важнейшее проявление национального самосознания, социальной
идентичности обусловливает профессиональный выбор сфер приложения жизненных сил
человека. Широта и уровень полиязыковой культуры существенно влияют на
разносторонность развития жизненных сил человека, обеспечивая возможности
профессионального и социального самоопределения, адаптации, повышения
творческого потенциала в процессе общения. При предложенном подходе человек -
высшая самоценность - находится в центре гуманистически ориентированного
поликультурного образования (3).
Резюмируя изложенное, отметим, что общество живет и развивается так, как оно
учится. И учится так, как оно хочет жить. Эта взаимозависимость очевидна, так
как именно общество определяет главную цель образования, то есть конечный
результат процесса образования - Человек; кроме того, социальный заказ
определяет те задачи, которые должна выполнять школа как основное звено всей
системы образования. Более того, полноценное понимание родной культуры
невозможно без знакомства с культурой и языком других стран, так как, «изучая
язык того или иного народа, мы изучаем исторически сложившуюся у него систему
понятий, сквозь которые он воспринимает действительность. Изучая эту систему и
сознательно сравнивая ее с собственной, мы лучше постигаем последнюю» (Л.В.
Щерба).
В связи с этим, вслед за
И.И. Мечниковым повторим: «Человек благодаря своей культуре в состоянии
подготовить себе счастливое существование и бесстрашный конец», так как культура
– это тот идеал, который выполняет системообразующую роль.
Литература
1.Н.Е.Буланкина.
Полиязыковое информационно-образовательное пространство. Методология. Проблемы.
Технология. – Новосибирск: СО РАН, 1999.
2.Н.Е.Буланкина.
Методологические основы гуманизации полиязыкового образовательного пространства.
– Новосибирск: ИРОС РАО, 2004.
3.Н.Е.Буланкина. Проблема
эффективного культурного самоопределения личности в полиязыковом образовательном
пространстве. – Москва: Изд-во АПКиПРО, 2002
Вопросы:
1.
В чем вы видите сущность гуманизации образования?
2.
Назовите основные направления гуманизации на современном этапе развития нашего
государства?
3.Почему приходится говорить о дегуманизации образования современной России?
4.Как влияет коммерциализация образования на нравственность непосредственных
участников образования?
5.
В чем суть гуманитаризации образования?
6.
Могут ли гуманитарные дисциплины быть антигуманными? В чем конкретно, приведите
примеры.
7.
Дайте определение понятию «образование».
8.
Что нам следует заимствовать в области образования из опыта других стран, а что
не следует?
![[Эмблема организации]](images/logo.jpg){kind=logo}
